Судьба произведений Татлина сложилась парадоксально. Произведения его редки в коллекциях, но место одного из пионеров русского авангарда за ним закрепилось прочно. Знакомство и дружба на рубеже 1910-х годов с Ларионовым способствовали появлению в живописи и графике Татлина „примитивистских“ тенденций. Художник был увлечен наблюдением за бытом и обликом заполнявших приморскую Одессу матросов, рыбаков, торговцев и прочих колоритных типов. Но вместе с тем характер обобщения, соотношения изображения с фоном, несомненно, были „подсказаны“ Татлину древнерусскими иконописцами. Оттуда же проистекает резкий масштабный контраст между главным персонажем и небольшими фигурками в фоне, помещенными подобно клеймам в иконе, который создает резкий беспокойный ритм контуров, и пробела-блики на лице и одежде матроса. В „Матросе“ автопортретные черты сплетаются с типическими, картина как нельзя лучше выражает и личностную характеристику, и импульсивность творческих поисков художника.